Автор: Евгения Кошечкина
Народный фольклор - хранилище традиций, обрядов, речи, особенностей развития нации. В России еще живы люди, которые помнят и сохраняют старинные обычаи и народное творчество дореволюционной эпохи - говор, песни, былины, сказки.
Эта сказка - стилизация народной речи и устного народного творчества Смоленской области.
...Ой, милок, я табе поведыю таку историю, котору ещо бел свет не видывал! Я таперыча ыщо дух не переведу: как припомнится – прямо обмираю! За усю жизь поминать буду! Ну, тык слухай сюды.
Пошла я нонче за ягодами – этыим летом-то поди ж ты – ягод много-премного довелося, пруд пруди! Ну, увесь народ обрадывался и у наш лес повалил, ды толькы к болоту нихто не пошел – усё, говорять, там Леший ходить, пугаеть. Ну, усе и боялися туды по ягоды-то. И усегда-усегда ходилы по тропке укруг болота, тока зимой таперыча не боялися, - зимой Лешие ж спять – у спячку упадають... Но зимой какие ж ягоды... Сам понимашь...
Ну, я уведь тожа захотела по ягоду пойдить, унуков порадывать... Узяла корзиночку и туды... по тропочке ентой у лес. А там – гляжу и не нагляжуся! Крысата! Ягоды как бусины по усем кочкам раскидаты, и черника, и брусника. Я так глаза-то и растопырила! Принялася собирать, спотыкнулася, устала на коленки и пыпалзла. Ползала я ползала, заползалася так, что и вусталости так и не чуяла. Забыла сывсем про Лешего-то... Вот беда-то какая! Ну, и йшла я так, побирала сабе ягодки-то, и гляжу – их усё больше на каженной кочке, тык я к кочкам усё припадала, припадала, да и попала на енто Лешино болото. Тока не приметила, как тама очутилася.
Тады смотрю: не видать ужо леса: кругом одни кочки да палки у ети кочки уторкнуты, шоб было видать, как не утопнуть. А я-то хожу по кочкам-то, да не топну! Ну, думаю, штой-то тут нечисто...
Тута мне стало не по себе... Ой, думаю, не х добру ето.
Удрух глядь – как будто позарилося мне: хтой-то за моей спиной стоить и дышить... Я аж обмерла! Медленно так оборачиваюся – а там Леший стоить! Увесь бородатый, глаза как медяки сверкають, борода аж до зямли свисаеть, оборванный, у клочьях каких-то. И говорить он мне скрипучим голосом: «Ты что-то, - говорить, - не туды зашла, красавица. Иди-тко, - говорить, - по ентой тропиночке, и приведеть она табе КУДЫ НАДО». И тычеть пальцем у другую сторонку-то. А я то и слова не могу вымолвить, руки-ноги обмёрли. И как он показал мне тропку-то, так я и поворотилася туды. Мол, посмотреть, куды тычеть. Смотрю, смотрю, а у самой мысли-то усё не те... Ну вот, смотрю, смотрю, очухаться не могу, а потом поглядела – ан нету его ужо, нету лешего... Сгинул, проклятый, провалился у болото, у трясине самой тока пузырьки. Я так и обомлела, перекрястилася и кинулася бегом по той тропке, каторую он мне показал. А кады бежала, будто чуяла, что он за мною летел...
Ну, тык и выбежала с болота, тык прямо на тропу, сама не поминаю, как бежала, задохлася совсем. «Отче Наш» читаю, а сама усе к дому, к дому, с тропки ни на шаг не спускаюся. Добежала до края деревни, до Мухиной хаты. Хватилася, а ягод и корзинки нету. Без ягод осталася. Усё со страху покидала. Как щас помню, думала, ягоды леший отобрал, свое хозяйство приберал!
Ягод не жалко, не, не... Ды я ж радовалася, што не утопла у болоте-то! У нас там каженный год хто-нябудь топнет. Унадася Андрей Храмой утоп. А мене Бог миловал.
Правильно тады бабы говорили про Лешего-то... Не приведи, Господь! Больше я тада у тую сторону за ягодами не хаживаю. Вот и пуминай!
« Назад к списку
